Перейти к содержанию

Девяностые ©Дикс


Klinsky

Рекомендуемые сообщения

Осторожно! Треш! Многа букафф! Особо мнительным, беременным и людям с тонкой душевной организацией читать не рекомнедуется! Присутствует ненормативная лексика! Ну и так далее и тому подобное в том же духе...

В рассказе описываются события, предшествующие ядерной катастрофе в вымышленом больной фантазией автора городе - Даун Таун.

 

Девяностые. Часть первая

Автор: Дикс

[ принято к публикации 13:09 23-02-2010 | бырь ]

 

 

Закончились последние уроки в школе, Наум отхватил последнюю в этом учебном году порцию подзатыльников от грубиянов и сжегши очередную стопку тетрадок и учебников, стал готовиться к поездке в деревню — на летние каникулы к бабушке.

 

Сестра Наума недовольно ворчит — для неё в деревне не хватает кровати, поэтому все жаркое и душное лето придётся провести в Даун Тауне, среди жары и пыльных зарослей клёна. Единственное развлечение в мёртвом городе — это дождаться середины жаркого июля, залезть в стоящую во дворе трансформаторную будку через щель в отогнутых металлических воротах и шарить голыми, вспотевшими от духоты руками по ровным столбикам предохранителей открытого осветительного щитка.

 

Шарить пока не выпадет джокер, так что сноп искр осветит всё узенькое помещение и электрический разряд выбьет передние зубы, надорвав уздечку, растущую под верхней губой.

 

 

 

Толян весело хрустел шеей, катался по квартире на велике, пока наконец не переехал Умкин хвост и вообще всячески радовался жизни — предстояло свалить из плена тесных школьных коридоров, духоты подогревшейся к лету маленькой их квартирки, совсем скоро предстояло уехать в край, где можно будет без забот валяться на травке, разглядывая ползущие по ярко-синему небу белые облачка, кормить свиней, удить рыбу и лишь тёплый нежный ветерок будет беспокоить его, лёгким своим прикосновением щекоча ноздри и шевеля кудри..

 

 

 

Настал день отъезда.

 

Зареванная от зависти Наума рано утром украла мамину помаду и сожрала её всю, поэтому подъехавшая медицинская "таблетка" увезла её пока Наум ещё спал.

 

Автобус подходил на площадь Даун Тауна к часу дня, поэтому было время чтобы хорошенько высраться.

 

Толяна разбудил задорный лучик летнего солнышка, усиленно раскаляющий его ухо и успевший даже слегка поджарить правую щеку, луч пёк из седого пироги, пока тот с воем не выкатился из-под одеяла и не ринулся в ванную, остужать раскрасневшуюся рожу.

 

Умывшись холодненькой водой он поднял голову, чтобы взять с полочки щетку и зубной порошок, к слову закупленный его дедом ещё в шестидесятых годах в размере порядка пятидесяти килограммов, который обязательно весь необходимо было использовать, чтобы не пропал даром, протянул мокрую руку к полочке и мимолётом провел глазами по зеркалу.

 

Из зеркала на него таращился лохматый зелёный черт с кривой рожей, который ехидно улыбался.

 

Наум внимательно посмотрел ему в глаза.

 

Черт похоже смутился и отвел свои глазоньки в сторону, затем и вовсе пропал, лишь махнув хвостом с кисточкой на конце, на прощанье.

 

Седой отметил для себя в уме, что уже не в первый раз папа Падло забывает в ванной свои глюки от белой горячки, и приступил к организованной почистке зубов в ротовой полости.

 

 

 

Завтрак удался на славу — ко все той же пережаренной, пересоленной и перепорченной яичнице, что и всегда, теперь добавилась пачка импортного майонеза и Толян наконец нормально похавал намазывая майонез на хлеб. Яичницу он по привычке выкинул в мусорку.

 

 

 

 

 

Погрузившись на автобус без особых приключений, седой вынул из своего родного, не раз пинанного лучшими друзьями, фиолетового рюкзака, потрепанную книжку Кира Булычева и погрузился в чтение.

 

На третьей странице он случайно испачкал в майонезе очки и сняв их, потопал наощупь к водителю, чтобы попросить ветошь, скипидар и валидол. Последний ему понадобился потому что Наумка прервал своё чтение на очень ответственном моменте, когда Капитану Шелезяке вот-вот отрубит ногу плазменнной шестерней, а Алиса мастурбирует в туалете на фотографию Алена Делона и ей даже в голову не приходит отправиться ему на помощь.

 

 

 

Водила рулил.

 

Автобус плыл по бесконечной ленте автомагистрали, покачиваясь на неровностях, словно лайнер на волнах.

 

По обе стороны от него, насколько хватало глаз, виднелись сочные зеленые поля, изредка разрезанные между собой лесополосами и маленькими пятачками рощиц, в которых к тому времени росли весьма богатые грибы.

 

Наум осторожно подёргал его за плечо и громко попросил о помощи — плохое зрение не давало ему возможности корректно оценить расстояние от уха водителя до собственного рта. Водила недовольно взглянул на седого лунатика и бросив руль, полез в бардачок, чтобы достать для Наума все необходимое.

 

Тяжёлый трансконтинентальный автобус марки Inline жестко тряхнуло на цепочке ежей, организованно переходящих дорогу по зебре, Толян рухнул наклонившемуся водиле на спину, мазнув испачканными очками по небритой щеке и мужик, выпав со своего места, ногой случайно притопил педаль газа в пол.

 

Дизельный монстр Inline, расценив это как долгожданный приказ к решительным действиям, взревел тяжёлым замасленным движком, выпустив струю копоти в голубое небо и начал набирать обороты, слегка увеличивая амплитуду качения бортов.

 

Салон ахнул.

 

Наум к этому времени зацепился рукой за какой-то шнур, проходивший под бардачком, и полностью упал на спину водителя, который ещё не успевши запустить руку в сам бардачок, оказался уже под ним. Многотонный лайнер Титаник, под руководством безвольно выгнувшейся ноги в коричневом башмаке, набрал уже сто десять километров ходу в час.

 

Наум бы и рад был встать — ему самому уже стало неловко от того, что он лежит лицом в паху у водителя, а тот кроет его трёхэтажными матами, но без очков ему сложно было определить где верх, а где низ, поэтому он решил подчиниться судьбе, распластавшись ещё более безвольным мешком с говном, чем он являлся до этого.

 

 

 

- Нам же пиздец! — вскричал коренастый мужик с квадратной красной рожей, вскочив со своего места. — седое чудовище нас всех погубит!

 

И тут в салоне поднялась паника.

 

Народ повскакивал со своих мест, тупые бабы визжали, малые дети разревелись, оглушительно вопя и просясь на ручки к мамашам, которые их бросили и ломились тупым стадом в конец салона. Красный мужик впрочем был не настолько напуган, чтобы вести себя как тупой скот, поэтому он с радостью наподдал пинков и затрещин тупым сукам, которые зажмурившись пёрлись мимо него, затаптывая собственных детей.

 

В это время послышался резкий воздушный сигнал грузовика — Наум приподнял голову и увидел несущийся на автобус грузовик ФрейтЛайнер с груженой фурой, водитель которого в панике жал на сигнал. Седой дёрнулся, в попытке привстать с мужика, но тот крепко держал его за ногу, зажмурив глаза.

 

Тогда Толян сделал последнее что ему оставалось. Окинув салон взглядом, он приметил маленького лысого ребёнка в драных красных шортиках и деревянных советских сандаликах — это было единственное, до чего Наум мог дотянуться — схватил его за ногу, подтянул к себе и с усилием, достойным рыбака-рекордсмена, вытягивавшего из пучин самого морского дьявола, с криком швырнул ребёнка через свою голову на самопроизвольно покачивающийся руль автобуса.

 

Время словно замерло.

 

Остекленела рожа водителя ФрейтЛайнера, пораскрывали рты бараны, сбившиеся в конце салона, ещё сильнее зажмурился лежащий на полу водитель — Толян кидал ребёнка через свою голову медленно, очень медленно и при этом также медленно орал. Ребенок казалось вообще не заметил то, что его кидают и продолжал как бы идти, плавно перебирая в воздухе ногами.

 

И наконец он грохотом рухнул на руль.

 

Автобус неслабо качнуло и, взвизгнув покрышками, он резко ушёл вправо, прямо из-под носа у одуревшего ФрейтЛайнера, разрывающего окрестности своим монотонным ревом.

 

Справа оказался неглубокий кювет, вслед за которым начиналось поле. Inline ухнул просевшими рессорами и соскочив с полотна трассы, осел до самой земли, скребя по ней днищем. Колёса полностью ушли под крылья, лобовое стекло с треском лопнуло, присыпав Наума и водителя градом стеклянных кубиков, Inline превратился в полноценный земноходный корабль, шедший параллельно трассе и оставляющий позади себя черную полосу свежей полевой земли.

 

Срезался дёрн, собираясь смятым ковром и в страхе расступаясь перед одуревшей машиной, срезались головы выглянувших посмотреть кротов и муравьиные муравейники обращались в плоские двумерные имения, где уже и речи не шло ни о каких коридорах. Металлический гроб трясясь покидал автомагистраль, плавно снижая скорость и дрожа на выбоинах и кочках.

 

 

 

Наконец он остановился.

 

 

 

В салоне на миг воцарилась гробовая тишина, которая впрочем уже совсем скоро снова сменилась воем и причитаниями. Все без исключения бабы обоссались, дети охреневши вцепились руками в поручни и стояли не мигая, подобно каменным изваяниям, а седой на трясущихся ногах, протирал потрескавшиеся очки.

 

К слову сказать, водила так и лежал пред ним, аки паж склонив голову под бардачок и с мокрым пятном на штанах — мёртвый ли, живой, но совершенно невменяемый.

 

Сквозь разбитую лобовуху в салон задувал свежий ветер, насыщенный запахом озона и утренней сыростью. Всё небо подернулось пеленой темнеющих облаков — казалось надвигается гроза.

 

 

 

***

 

 

 

- В этой сраной степи у меня не ловит телефон!

 

Краснорожий мужик возмущенно жал на кнопки своей подобной кирпичу Моторолы.

 

Наум сидел напротив него, прикрывая лицо книжкой Кира Булычева и думал о том, что этот черт до удивления схож с мужиком без башки.

 

Вот только башка у него присутствовала.

 

 

 

За окнами быстро темнело и маленькие дети снова, словно по расписанию начинали ныть, а бабы им подвывать.

 

- Блядь, да заткнетесь вы?! — вскричал раздраженный красный мужик и, засунув телефон себе в карман, вышел из автобуса. Содержимое автобуса притихло.

 

Некоторое время был слышен лишь шорох травы, подминаемой его ногами, затем и он стих. Народ как-то сам собой о нём позабыл и все принялись снова ныть и подвывать. Один Наум сидел и спокойно читал, ему такие ситуации были не впервой.

 

 

 

Лампы, освещающие салон, с особым усердием поглощали заряд аккумулятора. Тем не менее, заглушенный автобус генератор не крутил и аккумулятор не подпитывал. Соответственно свет ламп тускнел с каждой минутой и души сидящих в автобусе, перепуганных и побитых людей, наполнял страх.

 

Раскаты грома возвестили о скором приближении ливня и последний не заставил себя ждать — уже через пару минут по крыше автобуса гулко колотили крупные капли набирающего силы дождя.

 

Седой нашёл в бардачке водителя фонарик, забрался на полку для чемоданов и почитав с полчаса Булычева, сладко уснул, убаюканный монотонным шумом льющейся из тучи воды.

 

 

 

Когда он проснулся, на улице было уже светло и относительно сухо.

 

Палящее летнее солнышко сушило траву, дорогу, дёсна и покореженный автобус. В автобусе тем не менее, никого кроме Наума не было. Валялись трусы, часы, сумочки, серёжки, но ни единой живой души. На том месте где лежал водитель — осталась лишь лужа, которая уж наверняка не могла рассказать седому ничего интересного.

 

Он спрыгнул с полатей, собрал свой рюкзак, затоптанный грязными ботинками под резиновое покрытие на полу, хрустнул шеей и вышел наружу.

 

 

 

Сырая трава мочит брюки, с дороги, которая всего в десяти шагах отсюда, поднимается пар. Ничего необычного, если не обращать внимание на то, что автобус значительно проржавел, а крыша его прогнулась так, словно на ней уже несколько лет складывались толщи снега. Тяжёлые спресованные залежи, которые по весне подтаивали, обращались в лёд, стекали и собирались в лужи… Краска с боков облезла, надпись --Inline Corp.-- практически не читалась, автобус выглядел так, словно простоял здесь по меньшей мере лет десять.

 

 

 

- Жопа какая-то, — хрюкнул Наум и подтянув рюкзак за лямки, вышел на дорогу, выставив в сторону правую руку с оттопыренным большим пальцем.

 

Так и пошёл он по трассе обратно, в направлении города, от которого, по его личным внутренним размышлениям, они не успели так уж далеко отъехать.

 

 

 

Через десять минут бодрой ходьбы, когда солнце уже изрядно припекло седую макушку, а майка начала твердеть и скукоживаться, позади него послышался шум приближающейся машины.

 

И вскоре рядом с ним остановилась девятка серебристого цвета, с покрытыми корейской тонировкой стёклами. Вопреки всеобщей моде, литья на ней не наблюдалось — лишь дешёвые пластиковые колпаки с закосом под оное. Из салона отчётливо слышалась песня Комбинации — Бухгалтер.

 

Машина остановилась рядом с оробевшим Наумом, стекло водительской двери ушло вниз и из прокуренного салона выглянул небритый паренёк в кожаной кепке:

 

- Че, подбросить, брателло?

 

 

 

***

 

 

 

"Бухгалтер" сменился Таней Булановой, затем Александром Маршалом. Толян сидел на заднем сиденье и разглядывал болтающуюся под зеркалом заднего вида зелёную елочку. На передних местах сидели два худощавых лысых пацана, а рядом с ним сзади — редкостный жирдяй в олимпийке Reebock и трико с немецким флагом.

 

Водитель курил какую-то едкую дрянь и о чем-то трепался с друганом, жирный же просто молчал и первое время оценивал сьёжившегося седого недобрым взглядом.

 

- Откуда едешь? — наконец он начал разговор.

 

- Да домой вот возвращаюсь, от бабушки..

 

соврал Наум и стыдливо потупил взгляд, ковыряясь в застежке лежащего на коленях рюкзака.

 

- Школьник?

 

- Ага.

 

Наум немного помолчал и решил продолжить разговор, чтобы подавить возникший у него лёгкий мандраж.

 

- Хорошо было у бабушки, а дома и погулять негде, город мёртвый..

 

- Ха! Мёртвый! Слышали пацаны?

 

Жирный заржал и потрепал Наума за плечо.

 

- С чего бы он мёртвый был? Город как город.

 

Тень сомнения мелькнула по лицу Наума и свел он светлые бровки. Взгляд ещё раз прошёлся по машине — вырезанный советский ковёр под задним стеклом, магнитола… безымянная чёрная магнитола, от какой-нибудь подержанной Тойоты. И часы Монтана на руке водителя.

 

 

 

- Какой сейчас год? — всё ещё робко, но с тенью улыбки, спросил Наум у толстяка. Он не мог поверить в то, что такое возможно.

 

- Две тысячи двадцать девятый от рождества христова! — заулыбался тот.

 

- А блин… — Наум с огорчением прихлопнул себя по коленке. — вот жопа!

 

- Да шучу, ты чё повёлся что-ли? Девяносто шестой. Ну ты чудила..

 

 

 

Толстяк продолжал что-то говорить своим друзьям, но Наум его уже не слышал. Все разговоры словно отошли на задний план.

 

"неужели.." — думал он. "неужели".

 

Одни и те же мысли вертелись на его внутреннем языке, хотя подсознанием он уже осознал и принял столь необычный факт.

 

Все в нём буквально разрывалось в разные стороны. Седой не знал что ещё можно спросить, с чего начать — всю его крохотную душонку захватывало бушующее ликование.

 

"родной дом"

 

 

 

Так Толян и думал, глядя в окно на пробегающие мимо них поля, на блестевшую вдалеке змейку речки и синеющее в приоткрытой щели над тонировкой, небо.

 

Ветер с шумом врывался в окно через эту самую щель и трепал его светлые кудрявые волосы.

 

Он всё ещё не мог в это поверить.

icon_zoom.gif
Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

Девяностые. Часть вторая

Автор: Дикс

[ принято к публикации 14:16 24-02-2010 | я бля ]

 

 

Девятка лихо подпрыгивала на ухабах, слепя седого лучами утреннего солнца, периодически мелькающего на горизонте, в колонках играл Дюмин и вдалеке уже виднелись шпильки Даун Тауна. Две такие корявые шпильки, подобные перевернутой кверху жопой корове, которая и сама бы рада перевернуться обратно, да собственные дойки ей горло пережали.

Наум пару раз порывался попросить пацанов сделать потише чтобы уже в уединении почитать книжку Булычева, но все не решался и в итоге решил попробовать приступить к чтению одевши производственные беруши. Благо у него сохранилась парочка во внутреннем кармашке рюкзака.

Через некоторое время водила взглянул в зеркало и увидел кучерявого, который, сделав губки бантиком и склонив набок голову, покачиваясь, читал большую квадратную книгу. На ушах его висели внушительные фиолетовые беруши, частично спасающие мозг Наума от разрушающего воздействия русского шансона.

Наум шмыгнул носом — капитану Шелезяке только что отрезало вторую ногу и готовились перерубить х@й раскаленной арматуриной, а Алису прохватил кровавый понос — и перелистнул страничку.

- Гы — водила покосился на другана, сидевшего рядом. — ща мы седого взбодрим!

И, выжав сцепление, он воткнул четвертую скорость.

Дорога пошла уклоном с горки, поэтому был самый подходящий момент, чтобы разогнаться. Пацан хорошенько перегазовав резко бросил сцепление и девятку сорвало вниз по наклонной, словно коршуна, что в изобилии водились вблизи дамбы Даун Тауна, ринувшегося вниз на блеснувшую на солнце спину свеженькой рыбки.

 

- Ай-на-на-на, на-на-на-на! — разрывался в колонках Дюмин, а стрелка спидометра плавно приближалась к отметке 140.

Жирный перегнулся через сиденье и увидев это, присвистнул от радости. Водитель же был суров — губы его сжались, а нога неумолимо давила на педаль.

Наконец они достигли низины и начался подъём. В последний перед этим момент пацан снова выжал сцепление, переключился на пятую и отпустив педаль, пошёл значительно плавнее, продолжая набирать обороты.

Пригорок близился к своей вершине, а стрелка спидометра давно переползла отметку в сто шестьдесят километров в час.

 

Наум, казалось бы, и ухом не повёл. Он как уставился в свою книжку словно тупой баран, так и не отрывался от неё, лишь беруши подрагивали на ушах, когда машина собирала колёсами ямки в дорожном покрытии.

- Э, седой!

Водила обернулся к нему и потрепал за ухо.

- Слыш че!

Жирный и второй его приятель, сидевший рядом, опасливо покосились на другана, принявшего столь опрометчивое решение.

И после перевели глаза на дорогу, на ярко освещенный солнцем пригорок, за которым уже виднелся начинающийся сосновый бор по обочинам и синий щит, гласивший о том, что до Даун Тауна осталось пять километров.

Девятка взвигнула резиной о передние крылья и они вылетели на финишную прямую — на ту как раз дорогу, где навстречу им двигался унылый ржавый фургончик с не менее унылым семейством. Усатый водитель Шапошников, в миру коротконогий и кривоватый задрот, неуверенно вёл свою колымагу, которая занимала всю половину узкой лесной дороги, из-за его спины нервно выглядывала не в меру жирная и тупая жена с химической завивкой, а в салоне колыхались три обрюзгших и невостребованных коровы в лице его дочерей.

 

- Ваня, блядь! — только и успел крикнуть пацан сидевший рядом с водителем девятки.

Наум медленно поднял начитанную голову, сидевший рядом с ним жирный завопил от страха и водила резко обернулся, вцепившись в руль и всей душой желая объехать возникший из ниоткуда фургон. Впрочем всё произошло достаточно быстро — резкий взвизг паленой резины по асфальту, скрип колодок и расширившиеся от ужаса глаза Шапошникова: девятка прошла чуть правее фургона, сорвав себе об него обе левые двери и зачесав переднее крыло, затем завалилась правым передним колесом в треклятый кювет и упав на бок, проскользила в направлении леса, пока не уткнулась выступающей от капота лобовухой в многовековой дуб.

О судьбе фургона более никто ничего не знал — Толян лишь успел заметить то, что квадратное убогое детище отечественного автомобилестроения завалилось на бок и юзом пошло вниз по пригорку, скоро скрывшись за толстым слоем асфальта.

 

Девятка же шипела пробитым радиатором.

 

Водилу и его соседа смяло стволом, жирный похоже был в отключке и возлежал на Науме, в то время как тот, стараясь не спешить, убирал в сумку беруши и книжку.

- Да что ж творится такое! — возмущался седой своей нелегкой судьбе, выбираясь через проем левой двери искореженного авто. — прямо тридцать три несчастья!

 

Бросив место происшествия, он натянул рюкзак повыше на плечи и пошёл уже пешком через лес, благо до родного Даун Тауна оставалось не так далеко.

Пару раз около него притормаживали машины — сперва какой-то волосатый с головы до пят дед на копейке, затем шестерка, в которой счастливый уссатый папаша в пиджаке вёз двух сиамских близнецов. Все предлагали Науму подбросить его по прямой куда надо, на что он лишь молча выставлял ладонь, в знак отказа и смиренно шёл себе по обочине.

 

«что уж тут поделаешь.» — думал он — «не судьба, так не судьба»

Впрочем уже через час он прошёл городскую свиноферму, от которой, как и в былые времена, несло очень густым запахом милых сердцу хрюшек и, не выдержав, бегом побежал к виднеющимся вблизи пятиэтажкам.

 

 

***

 

- Мама, папа!!! Открывайте! Я вернулся!

Толян долбился в дверь, забыв о том, что в то время звонок ещё работал. Но ему никто не открывал.

«они же на работе» — догадался он. И чтобы не терять время даром — отправился к Ильеше — своему лучшему жирному другу, что жил не так уж и далеко от него.

 

Солнце поднялось в зенит и во дворе уже стояло небольшое компактное пекло.

Буйно разросшийся клен шумел кронами под воздействием легкого ветерка, но на уровне Наумовской башки стоял полнейший штиль.

Толян шёл, расползаясь от улыбки — вокруг него периодически проходили люди. Живые люди! Раньше он готов был многое отдать за то, чтобы снова оказаться среди них и вот всё это наконец случилось. Он возвратился в своё милое, живое и людское детство, в котором он был окружен любовью и заботой, такими милыми сердцу пинками и зуботычинами!

Но лишь одна мысль омрачала его существование — в этом мире место было другому Науму, значительно младше его. И ничего с этим не поделаешь — если с мелким Наумом что-то случится, то же самое случится и со взрослым.

Седой разогнал угрюмые мысли прочь, заглянул мимолётом в булочную и прослезился — за прилавком стоял все тот же поросенок в чепце, что и много лет назад — тетя Маша — и торговал мягким, тёплым хлебушком!

 

Голубое здание школы издали блистало чисто вымытыми стёклами, по улицам во всех направлениях ездили машины и отовсюду слышался говорок живущих здесь людей.

Наум шёл, словно в ромашковом поле — эйфория хлестала по его мозгу накатами, сильными волнами разгоняя тоску и наполняя его исстрадавшуюся душу счастьем.

Внезапно словно испорченное немецкое радио в подземном бункере, рядом с трупами двух немцев, взвыло искореженными волнами в его мозгу, разрезая слух и вынуждая остановиться. Картинка вокруг задергалась и длительно, с задержкой мигнула — Толян стоял всё там же, но вокруг никого не было — холодный осенний ветер треплет голые почерневшие клёны, идёт рябью по мелким грязным лужицам. У дома напротив бьёт на ветру уже разбитая давно форточка в открытом настежь покосившемся окне. Ни души вокруг. Он глубоко вдохнул, боясь пошевелиться — поток мыслей замер в голове, словно отключившийся конвейер.

Вдруг внутреннее радио, монотонно шуршавшее на ветру, вновь взвизгнуло исковерканной волной, всё вокруг померкло и, когда Наум снова открыл глаза — вновь стоял он посреди оживленной улицы, клён шумел сочной листвой и солнце припекало макушку. Но в душе оставался всё тот же холодок мёртвого города. Призрачный дух холодил его прожилки не желая уходить. Медленно доковыляв до ближайшей скамейки, Наум плюхнулся на неё и расплакался.

 

- Наум, че дурак что-ли? — громкий, задорный и до боли знакомый голос заставил его оторвать ладони от зареванного лица.

- Окрашено же! — перед ним стоял жирный. Лицо Наума расплылось в улыбке. Он стоял во всё той же старой майке NBA BasketBull 93, в которой раньше седой видел его в школе. Щёки такие же румяные, глаза пуговки!

Расстроганный, словно буратино, над которым увлёкся обдолбанный в хлам папакарло, Толян кинулся обниматься.

- Да отвали Толька! Пидорас! Ты меня в краске испачкаешь! — Ильеша хихикая оттолкнул Наума от себя и тот наступил на хвост какому-то зазевавшемуся коту.

Визг одуревшего от неожиданной боли животного пробрал их обоих вплоть до самого спинного мозга, а когда оскорбленный усатый кот скрылся из виду, они оба заржали, оперевшись о коленки.

 

- В школу идёшь?

- Конечно.

 

И они пошли в школу.

На глазах Наума блестели слёзы радости, а на жопе и рюкзаке — четко выделялись жирные зеленые полосы от окрашенной скамейки..

 

По дороге в школу, Толян как мог доступно попытался объяснить жирному что с ним произошло и под конец совсем уже увлекшись принялся снова гнать про пространственно-временной континиум, на что жирный отреагировал весьма нетривиально — он достал из кармана сахарного петушка, принялся его сосать внимательно слушая и постоянно кивая головой. Наум сначала даже смутился, думая о том, что жирный вовсе ему не верит, а держит за идиота, но потом вспомнил о бескрайней доверчивости Ильеши и успокоился. Аккуратно подвел он его к другой, волнующей седого теме — о том, что надо бы как-то ликвидировать предыдущего Наума, который где-то здесь, иначе случится беда. Но как это правильно сделать, чтобы не пострадать самому — хрен бы знал.

- Он будет сегодня в школе? — взволнованно расспрашивал Толька жиробаса.

- Нет, ему сегодня надо обследование в больнице проходить. После того как мы тесты на уровень IQ проходили — ну ты же помнишь — его направили обследоваться. Так недолго и в «Золотой Дубок» загреметь.

- Не загремит, — успокаивающе похлопал Наум друга по плечу. Но все же нелегко было ему на душе — предстояло обманывать и скрываться.

 

Впрочем скоро они достигли здания школы и Наум отложил эти горемычные мысли в сторону — совсем скоро он увидит многих своих старых друзей.

 

***

 

В тот день, к великой радости Наума, у них была всего одна пара — труды. Преподаватель Владимир Васильевич долго улыбался и весь урок показывал как Герасим по ноге пилил колодку. Наум сидел рядом с жирным за свежевытесанным столом, оббитым березовой корой и тщательно записывал в тетрадку всё что было продиктовано.

Наконец наступила перемена.

Нахватавшись пинков и затрещин, Толян выкатился в коридор и хоть за ухом нестерпимо жгло расчирканную ручкой кожу, все же он улыбался — приятно было вспомнить былое. Забравшись в библиотеку, Толян сел на прогретую солнышком, давно некрашеную табуретку и прежде всего задумался о том странном красном мужике из Inline, который ехал вместе с ним. Схожесть мужика с мужиком без башки была очень поразительная, теперь же, на фоне осознания самого факта перемещения во времени — с которым у Наума ассоциировался один интимный сон в котором он обоссался — в его маленькой седой башке со скрипом провернулась одна светлая и логичная мысль — вот кем был мужик без башки в прошлом!

 

Толян улыбнулся тому, что хоть одну пару звеньев удалось объединить в логическую цепочку.

Затем он задумался об аварии на реакторе Даун Тауна — удавалось вспомнить лишь то, что она произошла примерно в эти годы, но как, когда и самое главное — где — для Наума оставалось загадкой. Он вспоминал заголовки газет, но вспоминались лишь различные нелогичные и порой совершенно идиотские бредни «Ежа засосало в систему вентиляции», «Паломничество очкастых медведей закончилось трагедией», «Нам всем пиздец».

Так и не вспомнив истинную причину произошедших событий, Наум вздохнул и двинул обратно на урок труда, тем более что в коридоре снова прозвенел звонок.

 

- Пилим колодку не забывая подправлять ногу, если пощипет — терпим… — монотонно бубнил Владимир Васильевич и кривоголовые ученики усердно скрипели перьями. В школе тогда был жёсткий дефицит и директору даже пришлось покупать себе скромный Мерседес, вместо новенького Гранд Чероки, на который он положил глаз. Толян толкнул жирного локтем — слыш, Илюха, а кто мне на всю страницу в тетрадке х@й нарисовал?

Жирный уставился на него непонимающими глазами поросенка с сахарным диабетом, что-то монотонно пережёвывая.

- Впрочем неважно, — отмахнулся рукой Наум. — а ты помнишь как авария произошла?

- А-вария? — заикнулся толстяк и принялся усиленно чесать за ухом.

- Ой, бля — прошептал Наум и шлёпнул себя по лбу. — это же ещё не произошло.

- Чего не произошло?

- Аварии

- Где?

- Да всё, неважно, пошёл в жопу.

Наум уткнулся в локотки и принялся возить носом по тетрадке, размазывая здоровенную кляксу.

 

- Кстати, ребята!

Громкий голос Владимира Васильевича прервал его размышления.

- Я готов объявить вам, что в эту пятницу мы идём на..

 

Безумный детский вопль разорвал тишину, до этого нарушаемую лишь монотонным гудением токарного станка. Взвизгнули ремни и запахло горячей кровью.

Весь класс судорожно рванул в сторону столярки, выход в которую находился сразу в конце кабинета. Владимир Васильевич ринулся по детским головам, расталкивая и распинывая всех налево и направо.

Так вот гурьбой и закатились.

Одноклассник Наума — Кабанкин — жирный распиздяй, которому неведомо было слово божье, валялся на полу рядом с включенным токарным станком и орал от боли — ему оторвало правую руку по самое плечо.

Весь он уже измазался в собственной крови, как был измазан и верстак и рабочая плоскость станка и рукоятки управления..

- Вай-вай-вай… — завыл Владимир Васильевич и потащил израненного чубрика в медпункт, очевидно угостить аспирином или поставить укол от дифтерии — больше в медпункте как известно нихрена не было.

Наум стоял позади всех и уныло смотрел в пол — он совсем забыл про это происшествие. Происшествие которое он мог предотвратить..

 

Толян на всякий случай напряг память — больше вроде ничего не собиралось случаться из выходящего за рамки обыденности, поэтому он с трудом успокоился и вернулся обратно за стол, на своё место.

Тетрадка оказалась прибита к столу гвоздями, по периметру. Наум посмотрел на Владимира Васильевича, который уже отнёс Кабанкина в медпункт, положил там на лавку для ожидающих и с чувством выполненного долга возвращался на своё место — учитель хитро щурился.

Поэтому Толян лишь тихо вздохнул и сел на табуретку.

 

- Итак класс, в эту пятницу, то есть практически завтра, мы идём на экскурсию.

Дети оживленно зашептались.

- Нет, не в зоосад! — лицо Владимира Васильевича потемнело и брови сошлись в кучу, когда он выхватил из общего гама чью-то догадку.

- Мы едем смотреть на NRG! Как вы знаете — NRG — это главный атомный реактор Даун Тауна, который питает своей энергией весь наш город. Мы обязаны ему столами, ломящимися от разных явств, широким выбором красивой одежды..

Наум окинул класс взглядом — все сидели в драных синтепоновых куртках.

… нашим светлым будущим в конце концов!

Учитель гнал несмотря на годы.

 

Наум схватился за виски — в ушах снова завыло испорченное немецкое радио.

Перед глазами промелькнул образ мёртвого немца, лежащего на полу — застывший взгляд его смотрел на Наума, лицо вспухло и местами сильно почернело.

Радиоприёмник — старая, пыльная коробка с надорванным хрипящим динамиком, выводила булькающие и захлёбывающиеся трели, периодически соскакивая на вибрирующий визг.

Внезапно всё вновь преобразилось — он упал со сломанной табуретки, ударился головой об пол и уставился на тёмный потолок, на котором виднелись глубокие трещины и лохмоты свисающей известки.

Толян приподнялся на локти — помещение класса труда было пустое и давным давно заброшенное — на окнах толстый слой пыли, который уменьшал и без того малое количество света, с трудом проникающее сюда из школьного двора, обильно поливаемого дождём. Станков, вдоль стен класса не было — все давным давно вынесли. И лишь покосившаяся доска полулежала-полувисела на противоположной стене, уперевшись одним краем в пол. Школа была мертва.

 

- Э, седой! Баран!

Наума дергали за уши, пока он лежал посреди класса. Шумные голоса одноклассников плавно нарастали и казалось вся общая картина приобретала краски и насыщенность. Он потряс башкой и медленно встал на ноги. Рядом с ним лежала совершенно целая табуретка, вокруг столпились одноклассники и сверху нависало испуганное лицо Владимира Васильевича — ты че, за Кабанкиным решил отправиться? Тебя нести в медпункт?

- Нет!!! — испуганно взвизгнул Наум и вскочив на свою табуретку, вцепился в неё пальцами, подтянувши сиденье к жопе. Свежи ещё были воспоминания о том, как его всем классом вели ставить уколы от бешенства. А у медсестры шприц был размером с конский, полный какого-то бурлящего прямо в нём зелья.

- Ну и ладненько..

Владимир Васильевич по-доброму так улыбнулся и пошёл к доске.

В коридоре послышался веселый звон звонка.

- Можете быть свободны, в пятницу к десяти собираемся у школы!

 

Толян вышел с жирным на улицу.

Яркое солнышко хорошо прогрело двор и с тополей уже начинал срываться первый пух, собираясь в маленькие кучки у поребриков.

Наум взял Ильешу под локоток — слушай..

- А?

- Надо что-то делать с другим Наумом, ну помнишь… Мне нельзя с ним встречаться.

Жирный почесал затылок.

- Вообще я могу его к себе пригласить домой погостить, но только это надолго?

- Думаю нет. — Наум вспоминал дорогу к реактору. — завтра мы едем на экскурсию в NRG, там я думаю многое прояснится. Неспроста же я здесь.

- Хорошо, тогда я сегодня..

- Понимаешь, нам нельзя встретиться ну никак — может случиться..

- Хорошо! Я тогда..

- Может коллапс случиться..

- Да ты запарил перебивать! — жирный возмущенно запыхтел. — я к себе его позову!

- Да… главное нам не встретиться..

 

На том и порешили — седой отправился к себе домой, встречать молодых ещё родителей, веселого Умку и тупую сеструху, а жирный к больнице, чтобы перехватить там предыдущего и жизнерадостного Тольку, его современника.

 

***

 

- Понимаешь, Толян, это просто бес одержимый какой-то. И на тебя главное так сильно похож, что мне аж не по себе стало!

Жирный сделал страшные глаза и повёл руками в воздухе, словно чертя диаметр башки встреченного демона.

 

Ильеша сидел с исходником Наума посреди двора близ двадцать пятого дома, надёжно скрытый густыми зарослями ивы, а в голубом пятачке неба над их головами были видны кружащие вороны. Место, в которое он привел седого — было их домиком. Посреди поляны виднелась кучка углей, вперемешку с битым стеклом и гвоздями — там они жгли костёр, а по бокам от пятачка, в зарослях собачьей радости, стояли перевёрнутые вёдра, чтобы сидеть на них жопами.

 

- То есть он был похож на меня?

Наум, весь день провалявшийся в поликлинике на лавке для гостей, чувствовал себя неважно.

- Да, сказал что он — это ты, только в будущем! И за тебя в школу пошёл, а мне велел тебя от него прятать, чтобы видимо ты ему не помешал.

Я так думаю это какой-то мошенник.

 

Жирный залез на качели и с грохотом рухнул вниз на битые бутылки, потому что качели были проржавевшие и не замедлили сломаться.

- ай, бляя…

Пока жирный ползал на коленях, вытаскивая из пухлых ладошек куски стекла, на их полянку неизвестным макаром забрёл небезызвестный бомж Эвридей.

На этот раз курухтан видимо в прикол нацепил на себя очки слепого крота и шел степенно, ощупывая дорогу палочкой.

На конце палочки имелся неслабый заточенный гвоздь, чтобы собирать жестяные банки и Ильеша, лишь увидев подобную картину, с визгом вскочил и забежал ему за спину. Наум сидел и о чем-то напряженно думал.

Когда бомж прошёл мимо них и провалился в открытый колодец, гулко хлюпая грызлом о выступающие из его стенок ржавые изогнутые трубы, Ильеша дождался завершающего всплеска и наклонился к седому — ну че будем делать Толян?

- Илюха, спасибо. Я уж чего-нить постараюсь придумать обязательно. Но сегодня так и быть переночую у тебя. Ты можешь заночевать на коврике у двери.

- Спасибо, Толян. — жирный искренне пожал ему лапу и они пошли к толстому домой, играть в лапту на липком ковре, к которому так смешно прилипали волосы.

icon_zoom.gif
Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

Девяностые. Часть третья

Автор: Дикс

[ принято к публикации 15:20 28-02-2010 | бырь ]

 

 

- Открывай сука!!

Наум вот уже два битых часа бестолку стучался в двери туалета, в котором закрылась хихикающая Наума.

- Впусти, мне поссать надо!

Но похоже на неё не действовали уговоры — из сортира слышалось лишь шелестенье листов учебника по математике.

- Господи, за что ты мне послал такую убогую сестру! — вознёс руки к небу Наум и достал из кармана карманную книжечку по черной магии.

- Так, крысиный хвост… мм, летучая мышь… нет, такого у нас пока нет… перчик.

Седой побубнил немного про себя, заучивая текст самого простого заклинания, сгрёб на кухне веничек сушеной собачьей радости, ведро с гречневой кашей и арбузные корки, после чего всё это принёс в коридор и разложил перед дверями туалета.

- Открывай сука, последний раз тебе говорю!

Но в ответ лишь гонимое хихиканье.

В ход пошли арбузные корки, затем седой мелко накрошил на пол собачью радость, помёл все гусиным хвостом и заткнув себе нос прищепкой, гортанным голосом прочитал заклинание из пятидесяти слов, в каждом из которых не было ни единой гласной буквы. Всё это время кучерявая сука глупо хихикала, скрипя худощавой жопой по деревянной крышке унитаза и лишь после последнего слова внутри сортира всё осветилось ярким голубым светом и её забрали инопланетяне.

Дикий визг оборвался также резко как и начался — Наум вообще мало чего понял, кроме того, что теперь сортир закрыт наглухо изнутри и в нём никого нет.

Сколько он не листал чертову книжечку — обратного заклинания в ней так и не обнаружилось.

 

Из зала робко выглянул Умка и вдруг неожиданно заработал пылесос.

Седой, привыкший ко всякой странной хуете, осторожно заглянул в зал — его пылесосил здоровенный, двухметровый ёж мутант с опаленной рожей и металлическими вставками на черепе. Сильно воняло горелой шерстью.

Наум вернулся к себе в комнату и плотно прикрыв дверь, принялся размышлять — куда бы свалить из этого дурдома до завтрашнего дня. Оставаться здесь было нельзя.

Решение пришло само собой — Толян снарядился в батины шмотки, напялив его любимые щегольские башмаки с красными носами и отправился ночевать в стога на сенник, который располагался не так далеко от его дома.

Лежа ночью в стогу, он снова слышал хрип и завывание немецкого радио, но успешно с этим боролся. По-крайней мере, когда из стога торчат лишь твои ноги, ты не так уж много и видишь.

 

Наутро ему в жопу ткнули вилами и чей-то хриплый голос приказал ему убираться нахуй из стога, являющегося частной собственностью.

Седой пару раз извинился, собрал куль со жратвой, куда из зависти натолкал ещё и немножко ворованного сена, после чего двинул прямиком к школе — сегодня предстояло решиться его дальнейшей судьбе.

 

В шесть утра, школа как ни странно, оказалась закрыта на большой навесной замок и седой, дрожа от утренней прохладцы, сидел на школьной под тополями, с которых сырой утренний ветер, гудевший в кронах, периодически сбивал большие холодные капли.

Он сел жопой на холодный и влажный турник, башмаки его хорошо промокли от росы, что в изобилии скатывалась с густой травы, а куль со жратвой как-то весь поник и лежал мёртвой кучей.

Просидев так полчаса, Наум запарился и развязав куль, принялся пожирать его содержимое. В ход пошли рыбьи головы, толченая лебединая печень, орешки и семечки. В довершении всего он зажевал яства сеном, дабы зря не пропадало и выкинул опустевший куль в мусорку.

Солнце медленно поднималось, озаряя школьную своими первыми тёплыми лучиками, седой наелся и согрелся и потому на душе стало немножко полегче.

Оставалось дождаться экскурсии.

 

***

 

- Отряд, стройся!

Владимир Васильевич припёрся на экскурсию в ватном сюртуке и широких синих трениках с лампасами, на его груди висел обсосанный свисток.

Ученики, словно тупые бараны, толпились в углу коридора и периодически блеяли.

- На погрузку в автобус, шагом марш!

 

Седой стоял рядом со всеми высматривая жирного. Его нигде не было видно.

И лишь когда они уже рассаживались в ржавом ЛиАЗе, Толян увидел через окно толстяка, бегущего к ним через школьное поле.

Тем не менее автобус с шипеньем закрыл обе двери, рыкнул коробкой передач и плавно тронулся, набирая обороты.

- Постойте! Ильеша же сесть не успел!

Наум протопал по салону в самое начало и заглянул в окошечко к водителю.

- Его праблемы, да! — послышался прокуренный голос с сильным грузинским акцентом — нехрен било апаздывать!

И окошечко защёлкнулось прямо перед Наумом с такой скоростью, что ему чуть не отрубило кончик носа.

 

Тем не менее жирный похоже не собирался сдаваться.

- Стооооойте-е!!! — орал он и плавно сворачивал на дорогу, скача уже наперерез автобусу.

Водитель ощутимо прибавил газа, Наума, возвращающегося на своё место сильно тряхнуло и он чуть кубарем не покатился — ЛиАЗ уверенно набирал скорость завывая натруженным движком. Сказывалось то, что он шёл в горку, гружёный стадом баранов.

 

Наконец, что-то с силой ударило в его радиторную решётку и из кабины послышались злобные ругательства со стороны водителя. Автобус снизил скорость притормаживая, а весь класс прилип к стёклам словно мухи.

- Да что же там такое! — разволновался Наум, открыл боковые двери одной ему известной, потайной кнопочкой и выбежал на дорогу.

Перед автобусом лежал жирный. Огромная вмятина в радиаторной решётке блестела на солнце.

 

- Савсем бальной, да! Куда ж ты лезешь тупой ищяк!

Водитель подошёл к жирному и от души пересчитал ему рёбра сандалями.

- Я за ним присмотрю, дяденька водитель! — жалобно проблеял Наум, присев рядом с Ильешей и шлёпая его по щекам.

Наконец жирный медленно открыл глаза.

- а… где я?

- Ты дома, Илюша! Со своими родными.

- аа… Наум, ты может не будешь там свой тамагочик заряжать?..

- Какой тамагочик?

 

В мозгу Наума вспышкой мелькнуло смутное воспоминание. Тамагочик, его старая электронная игрушка, подаренная ему на новый год родителями. Батарейка села, зверёк умер и седой тогда чуть не наложил на себя руки. Он это отлично помнил.

 

- ты о чем, толстый?

- а… блин, это ты. забудь.

В глазах жирного появилась ясность, он сел на жопу и хрустнул позвонками.

 

Затем полностью встал, огляделся и уже бодро добавил:

- Я кажется слегка опоздал! Но ещё можно успеть!

И с криком ПауэрБоя, он ринулся в приветливо распахнутые двери ЛиАЗа.

 

 

Автобус выехал за город и за окнами снова плавно потекли поля.

Седой смотрел вдаль, высматривая кудрявые рощицы и вспоминал истинную рожу мужика без башки — вот ведь как в жизни бывает.

Затем ему наскучил однообразный пейзаж загородных квадратных километров и он полез в рюкзак, чтобы достать чего-нибудь почитать.

В руки ему попался неведомо откуда взявшийся в рюкзаке томик сочинений Дарьи Донцовой.

Задрожав от омерзения, Наум приоткрыл форточку автобуса и зажмурив глаза от хлеставшего в них свежего ветра, выкинул книжонку на дорогу.

Следующей книжкой, которую ему удалось нашарить, оказалась сказка Кира Булычева и найдя нужную страницу по тряпашной закладке, Наум погрузился в чтение.

 

Тем временем, грузин-водитель и в ус не дул.

Он знал о том, что у ЛиАЗа пятидесятого года выпуска уже давно не работают дворники, но ему и невдомек было то, что совсем недавно отказали тормоза и тормозная жидкость маленькой густой струйкой тянется за ним по всей дороге, выбегая из пробитого шланга. Поэтому носатый уверенно закурил Ту-154, перешёл на третью скорость и включил найденную в бардачке призовую кассету СОЮЗ-24, которую ему подарили в магазине, вместе с третьей бутылкой кока-колы.

 

Набрав порядочную скорость он раздобрился и приокрыл окошко в салон, чтобы дети тоже насладились божественным пением Бориса Моисеева,

«где же ты, где, звёздочка алая,

где же ты, где, искорка малая,

где же ты, где, счастьё далёкое,

чувство глубокое,

где же ты где..»

 

Дети развеселились, а грузин на всякий случай закинул под язык на сваи и пошёл подпевать Моисееву.

Дорога была хуёвая, но прямая — выложенная плитами как и все дороги в то время, которые вели к советским НИИ, расположенным в лесах, атомным генераторам, куда ездила лишь грузовая техника, подвозившая радиоактивное топливо. Плиты лежали вкривь и вкось, но зато одна за другой.

На обочинах изредка встречались колышки километража, а за ними колосилась на ветру сочная полевая травка, в которой изредка мелькали беленькие хвостики перепуганных рыком движка зайцев.

 

Вот дорога пошла налево, обходя коллектор теплотрассы, слепо глядящий в небо четырьмя люками открытых колодцев.

Грузин положил ногу на тормоз, чтобы перейти на пониженную и повернуть, но не тут то было — педаль тормоза легко и без особых замедлений провалилась в пол.

- Бля!!!

Разбить в кашу тридцать детей, пусть и тупых, в то время означало надолго сесть в тюрьму, не то что сейчас.

Водила дёрнул ручник, но в спешке отломил его ржавую ручку, по крепости напоминающую подсохший пряник.

И пошёл автобус плясать по открытым люкам взбесившимся ишаком.

На втором люке железное корыто так подбросило вверх, что грузин подпрыгнул и открыл головой люк для катапультирования, откусив себе кончик языка.

Одноклассники Наума, которым также не повезло сидеть ближе к носу автобуса, посыпались как горох, катясь по проходу между сиденьями.

 

«где же ты где!» — завывал Моисеев, а все дети визжали от страха. Посудину кренило на виражах так, что один пацан разбил башкой боковое стекло, а у другого в этот открывшийся разгерметизированный люк высосало очки.

 

- Д-а ё-б т-во-ю ма-ть!!! — заикаясь на кочках проорал одуревший от страха грузин, когда он преодолели уже почти все люки. И слава ему как водителю — грузин вцепился в рулевое колесо мёртвой хваткой и уверенно вывел автобус обратно на возвращающуюся слева дорогу.

 

Наконец они все остановились.

Грузина трясло мелкой дрожью, дети лежали в куче и стонали, все колёса прогнувшегося от таких бешеных скачек ЛиАЗа были пробиты.

Пацанва икая и подёргиваясь выбралась наружу и повалилась на траву, медленно отходя от случившегося стресса под горячими лучами яркого солнышка.

 

Наум огорченно прищёлкнул пальцами — только что капитан Шелезяка выбрался из лона гидравлического пресса и собирался вскрыть Алисе вены, потому что она мастурбировала на его мучения, пока он погибал — как пришлось закрывать книжку и выходить из автобуса.

 

Владимир Васильевич собрал всех вместе и класс, хромая отправился в виднеющемуся уже совсем неподалёку четвертому энергоблоку атомного реактора NRG, в котором их ждал сторож, чтобы провести уникальнейшую экскурсию.

 

***

 

- Тут-тук, кто в теремочке живёт! — постучал Владимир Васильевич в двери подсобки и обернулся к детям, с широкой улыбкой, очевидно пытаясь всех рассмешить. Угрюмый и насупившийся класс ответил ему гробовым молчанием. Грязные и помятые дети смотрели исподлобья, чуть не рыча, но тут всех их лица озарились счастьем и весельем, моментально просветлев: из подсобки выглянул забавный клоун!

 

- Привет, ребята! — клоун помахал классу рукой в белой перчатке, выставив на улицу в растущую возле входа травку лишь одну ножку в цветастой туфельке с помпоном. — заходите быстрее, в мир смазок!

Наум недовольно повёл бровями — в мир чего?

Но тем не менее, они все покорно пошли гуськом через узкую дверь в небольшое зданьице из кирпичей и потемневших рассохшихся досок, которое являлось подсобкой и по совместительству жилищем сторожа.

 

Внутри, подсобка представляла из себя тесную и душную комнату, которую освещало одно-единственное грязное оконце, слабо пропускающее свет.

На панцирной кровати в углу лежала какая-то жирная болезненная туша, завёрнутая в лоскутчатое одеяло и периодически постанывала от боли.

Грязные спутавшиеся волосы торчали из-под одеяла засаленными клочьями.

В противоположном углу комнаты стояла газ.плита, на которой что-то кипело в почерневшей от копоти кастрюльке. Крышка подпрыгивала и дребезжала под напором пара. Сильно воняло кислой капустой.

 

Клоун весело взмахнул веером своих разноцветных волос и приоткрыл следующую дверь, в значительно более тёмное помещение, из которого пахнуло холодком могильного склепа. Дети крепко взялись за руки и пошли вслед за сторожем, подталкиваемые сзади разнервничавшимся Владимиром Васильевичем.

Наконец они все вышли в просторный холодный цех, потолок которого терялся где-то высоко во тьме.

Клоун щёлкнул металлическим рубильником осветительного щитка и через некоторое время высоко под потолком, то тут то там, помигав загорелись люминсцентные фонари, осветив бездну цеха своим холодным белым светом.

Дверь в подсобку захлопнулась сама собой.

 

- Идём ребята, хо-хо! — бодро вскрикнул клоун и убежал за упирающийся в потолок кран-штабелер. Наум лишь успел разглядеть полосатые носки клоуна, испачканные в мазуте и очевидно с большим трудом натянутые на припухшие ноги.

 

Тем не менее экскурсия состоялась.

Владимир Васильевич вёл класс, сгоняя его периодически в кучу веточкой, чтобы не разбредались, Наум рылся в телефоне, который никак не хотел ловить сеть, а жирный прямо на его глазах сьел какую-то чёрную запылившуюся гайку, лежавшую в куче мусора возле прикрученного к полу здоровенного трансформатора.

 

Клоун бодро скакал перед ребятами, пуская мыльные пузыри ртом, в глазах его периодически читалась глупая и бессмысленная радость, а один раз он даже зашёлся в приступе истерического смеха, идя спиной вперёд и рассказывая детям о том, как в одном конкретном помещении прорвало стояк с водой и пятнадцать ученых заживо сгорело от промышленного напряжения.

 

Финалом экскурсии стал огромный, круглой формы зал, который подобно цирковой арене имел в качестве потолка слабо виднеющийся в темноте купол.

Надо сказать, в здании энергоблока было немало крыс, которые постоянно шастали под ногами, заставляя Наума покрываться холодным потом, но в этом помещении их было больше всего. Когда крепкая кривая рука клоуна, сломанная и неправильно сросшаяся сразу в нескольких местах, щёлкнула рубильником, подающим напряжение на осветительное оборудование, крысы начали шкериться в разные стороны с такой скоростью, что сбили и затоптали собой пару детей.

Владимир Васильевич визжал как баба, дети рыдали, а клоун достал из-за спины раструб огнемёта и прошёлся по полу струёй бушующего пламени, прикурив его от тлеющей во рту сигареты. Запахло паленой шерстью и подгоревшим мясом. И долго ещё из углов раздавался мерзкий визг обезумевших от боли обгоревших крыс..

 

Когда дым немного развеялся — клоун таки догадался включить систему вентилирования — Наум осмотрелся повнимательнее:

вдоль одной из стен стояли странные бетонные постаменты, покрытые пыльным брезентом.

Перехватив его взгляд, клоун, словно что-то вспомнив, ринулся туда, спотыкаясь на кучах дохлых крыс и сорвал брезент. Клубы пыли медленно оседали, являя классу ряд постаментов, на которых стояли здоровые стеклянные банки, наполненные жидкостью. Что-то тёмное и волосатое плавно колыхалось в каждой из этих банок.

Клоун щёлкнул очередным рубильником и класс завизжал от ужаса, а Владимир Васильевич спрятался за детей и обоссался: в банках плавали людские головы!

 

- Да не бойтесь вы так! — заржал клоун деланно загибаясь от смеха — это головы бывших директоров NRG. Вот, как бы, продолжают служить отечеству..

В тысяча девятьсот двадцатом году, третий директор нашего атомного реактора, Фёдор Феоклистович Анархия был, что называется..

 

На этом месте рассказ клоуна плавно ушёл на задний план, став не более чем фоновым шумом — Наума отвлёк странный и до боли знакомый звук, раздавшийся из-за спины. Похоже..

Он резко обернулся: недалеко от него стоял ещё один Наум! Тот самый Наум, что жил в девяносто шестом году и даже не подозревал об аварии. И в его руке Толян отчётливо разглядел маленькую беленькую коробку — его бывший тамагочик. Тамагочик пропищал ещё раз, сообщая о том, что ему не хватает энергии для жизни и он готовиться сдохнуть. А маленький Наум, лишь мельком взглянув на настоящего Толяна, снова потянул руку с зарядкой тамагочика к промышленной розетке, находящейся в полу, под откинутым в сторону защитным лючком.

 

И мерзкий скрип разбитого немецкого радио острой вспышкой разрезал слух седого, заставив его от боли зажмурить глаза.

Лицо мёртвого немца, с широко открытыми, смотрящими в никуда глазами, мелькнуло прямо перед ним, взгляд плавно скользнул по покрытым пылью полкам маленькой землянки, присыпанным толстым слоем осыпавшейся после авиабомбардировки земли. Толяна тряхнуло и что-то больно кольнуло в висках.

Он снова открыл глаза, но почувствовал себя словно подвешенным в слое эфира — невесомым, бессильным перед силой всемирного тяготения и неподвластным над собственным телом. Картина ссыпающейся по каменистой горе лавины, месево из лыжников, напоминающее братскую могилу, затем снова цех реактора, но пустой и обожжённый… Казалось всё уже произошло. Снова произошла авария, всё было заражено и опустело. И рука с громко пищащим тамагочиком, писк режет по ушам, маленький кубичный динозавр ходит вперёд и назад, доживая свои последние минуты. И снова флешбек пробил память Толяна с такой силой что он упал на колени — вот то самое происшествие, погубившее реактор, старая зарядка, погрызенная Умкой — она должна коротнуть.

И лишь огромным усилием воли вернул он своё сознание на место, пошатываясь от резкого перехода между реальностями — молодой Наум как раз тянул руку с зарядкой к красной розетке..

 

- Не-е-ет!!! — седой кинулся к нему, чтобы не дать совершить роковую ошибку, он побежал через весь зал, ловко паря над обожжёнными мышами.

Но не успел.

Молодой воткнул зарядку в розетку с промышленным напряжением, резкая вспышка, сопровождаемая треском замкнувшей сети и запахом жжёной проводки ослепила присутствующих и откинула в сторону седого вместе с тамагочиком.

Толян стоял на коленях перед своим же бездыханным телом — молодой потерял сознание. А как вследствие выяснилось и этот кусочек памяти, который так долго мучал Наума кошмарами по ночами, который заставлял его проснуться под утро в холодном поту, дрожащего и решительно не понимающего того, что же произошло.

 

И Толян разревелся.

Неизвестно каким образом маленький Наум таки оказался здесь, но ему все же удалось в очередной раз облажаться: теперь реактор уже наверняка пошёл медленными шажками к собственному разрушению. Но было по прежнему тихо и лишь где-то вдалеке лилась вода из открытого крана.

Из нор медленно выползали перепуганные и удивленные мыши.

 

Седой обернулся к классу. Все стояли словно на похоронах.

Он взглянул на клоуна.

- Авария?

- Чего?

- ну…

- А?

- да, ава..

- а?

- да, господи, что произошло-то сейчас? Авария ведь?

 

Клоун как-то странно побледнел и присел на горку дохлых крыс.

- Вам уже известно про аварию?

Лицо его сделалось печальным.

- я вынужден вам признаться, я не мог сказать, мэр обещал лично подвесить меня за ноги в клетке с обдолбанными шимпанзе..

 

Рожа Наума также опечалилась, но ещё и вытянулась:

- То есть?

- То есть надо валить из этого города и как можно скорее. Энергоблок был поврежден ещё позавчера, от перегрузок, двадцать второго апреля. И с тех пор город пропитывается смертельной радиацией.

 

Седой сел на жопу.

- то есть… — он так оробел что боялся и предположить такой абсурд. — то есть я не виноват? авария уже произошла..

Только тут все обратили внимание на то, что в помещение присутствует два Наума — один помоложе, их сверстник, с идиотским румянцем валяющийся в отключке, прямо губами на пухлой крысе. И второй — похудевший, осунувшийся, чёрт его знает откуда взявшийся.

 

Звуки блевотины, донёсшиеся из туалета, возвестили о возвращении Владимира Васильевича — он только что умылся, прорыгался и теперь шёл к классу свежий и румяный. Увидев лежащего на полу Наума, учитель лишь всплеснул руками — ну вот же напасть! Ребята, срочно помогите мне соорудить носилки. Мы понесём его в медпункт!

 

И перед глазами Толяна снова всё поплыло.

 

«Слышу голос из прекрасного далё-ёка…

Он зовёт меня в чудесные края..

Слышу голос, голос спрашивает стро-ого.

А сегодня что для завтра сделал я?..

 

Прекрасное далёко, не будь ко мне жесто-око,

не будь ко мне жесто-око, жестооооко не будь.

От чистого исто-ока прекрасное далё-ёко,

прекрасное далё-ёко, я начинаю путь..»

 

Цветастая карусель крутилась перед ним, гипнотизируя и позволяя расслабиться. Приятная лёгкость во всем теле окружила его и глазки Наума сами собой плавно закрывались. «прощайте, друзья..» шептал он себе под нос, а может быть всё это были лишь только мысли… — «прощайте, я так был рад встречи с вами..»

И таинственная спираль времени закручивалась всё быстрее.

 

Наконец, что-то щёлкнуло, словно крепкая рука заводила-заводила пружинный механический будильник, да и завела.

Толян очнулся в плавно несущемся по волнам, импортном автобусе Inline, который нёс его в деревеньку на каникулы к бабушке.

 

 

«Девяностые»

(с) Дикс 06-08.08.09

icon_zoom.gif
Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

треш)

Кто не прощался с жизнью, тот не может представить себе ее ценности.
Все хорошие вещи рано или поздно заканчиваются.
Лауреат бана на форуме iznanka.org; режим - read only.

 

theblackapostole.gif?9

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

Кстати, часто спрашивают почему Седой-Толян-Наум одно лицо. Ответ, говорят, в одном из креативов. Я не нашел, хотя перечитал не один десяток Диксовских креосов.

icon_zoom.gif
Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете написать сейчас и зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, авторизуйтесь, чтобы опубликовать от имени своего аккаунта.

Гость
Ответить в этой теме...

×   Вставлено с форматированием.   Вставить как обычный текст

  Разрешено использовать не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отображать как обычную ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставлять изображения напрямую. Загружайте или вставляйте изображения по ссылке.

Загрузка...
  • Пользователи

    Пользователей для отображения нет

×
×
  • Создать...