Последний Бой

[Дозорный]

Последний бой

(по мотивам произведения И. В. Бояшова «Танкист, или Белый Тигр»)

 

 

Если я имя имел – оно давно забыто.

Память, кто я, где рожден – уже давно убита.

Иду в смертельный шторм, меня сжигает пламя,

И полный боли мир вскоре познает меня!

 

«Manowar – Thunder in the sky» (очень вольный перевод)

 

 

Чехия, 15 км от н/п Йиндржихув-Градец. 6 июня 1945 года.

 

…По извилистой горной дороге мчался танк. Расписанные черно-серыми камуфляжными разводами борта были подернуты пыльной дымкой, во многих местах краска отошла от брони, и проплешины были покрыты многодневной ржавчиной. В башенке с коротким обрубком пушки и в корпусе зияли проплавленные дыры, бронеплита, прикрывавшая двигатель, была обуглена – танк когда-то горел. Но тем не менее, ржавая уродливая машина с ревом катилась по ровному асфальту, звякая траками.

 

За рычагами танка сидел человек в измаранной в масле и копоти одежде танкиста – изодранный черный шлемофон, прикрывавший неровный ежик коротких черных с проседью волос, армейская шинель, одетая поверх комбинезона, на ногах – разваливающиеся от старости офицерские сапоги. Покрытые багрово-синими шрамами руки держали управление, прищуренные бойницы глаз смотрели в смотровую прорезь, рот оскалился в злой гримасе. На шинели при толчках звенели ордена и медали – тот, кто был ими награжден, прошел огонь и воду, совершил множество подвигов и был настоящим героем – обычный солдат или офицер просто не мог иметь такого количества наград, даже с учетом того что совсем недавно война кончилась.

 

Танк был чешским, Pz. 35(t) – на борту был виден затертый фашистский крест, эмблема танковых войск вермахта. Но человек за рычагами был советским танкистом и единственным членом экипажа. Что же он делал в чужой боевой машине, когда война кончилась и наступил так долго ожидаемый мир?

 

Увы. Война заканчивается не тогда, когда подписывают мирное соглашение, а когда перестают стрелять. То есть никогда – каждый день где-то идет борьба и гибнут люди. Так было и так будет.

Впрочем, капитана Третьей гвардейской танковой армии Ивана Ивановича Найденова не интересовали философские аспекты войны. Его взгляд на мир был предельно прост как панорама оптического прицела. Интересовало его лишь выполнение задания. Одна цель. Одна угроза, которую нужно было найти и ликвидировать.

 

Сам Иван Иванович, или как его за глаза прозвали – «Ванька-Смерть» - воевал столько, сколько себя помнил. А помнил он немного – три года войны, начиная с июльского дня сорок третьего года, когда его едва живым и почти полностью сгоревшим вытащили из подбитой под Прохоровкой «тридцатьчетверки». Ровно с того момента, как его в обрывках танкистского комбинезона, с девяностопроцентным ожогом кожи положили на жесткие доски под тент ремонтно-эвакуационной команды с уверенностью что он скоро сдохнет – с того момента началась его жизнь. Что было раньше – он не знал.

Имени своего, года и места рождения он не помнил, так же как и родных. В госпиталь он попал с формулировкой в сопроводительных документах как «неизвестный танкист» - изумляя по очереди сначала похоронную команду, затем медсанбат, а позже и госпитальных врачей и медсестер. В отличие от других товарищей по несчастью, за короткое время «отходивших» с гораздо легкими ранениями, извлеченный из сгоревшего танка потенциальный мертвец не собирался умирать. Через полгода он выздоровел – единственными свидетельствами ожога остались лишь амнезия и страшные рубцы по всему телу. Тем не менее, комиссия признала ему годным. В новых документах значились новые имя, фамилия и отчество, данные ему персоналом госпиталя. Фамилию «неизвестному танкисту» придумали по простой аналогии – найден в танке. Из госпиталя Найденов был отправлен в формирующуюся под Челябинском танковую бригаду.

 

Там выяснилось, что Иван Иванович – водитель. На испытании собранной его экипажем «тридцатьчетверки» он показал такое мастерство, что был переведен в командирский экипаж – опытные механики были в цене, поскольку именно от их работы зависела жизнь и смерть танка и тех, кто в нем находился. Вместе с всплывшей механической памятью вождения машины танкист вспомнил и детали того едва не ставшего последним для себя боя. На вопрос комбрига, как он умудрился сгореть, он сверкнул глазами и хрипло крикнул:

 

- «Тигр!» Белый «Тигр»!..

 

 

* * *

 

 

…К зиме 42-го немцы выкатили на передовую свой ответ на всемогущество «тридцадьчетверок»; квадратные бронтозавры фирмы «Хеншель» были непробиваемы, но особый трепет вызвали пушки, от которых за километр сгорали даже КВ. Снабженные несравненной цейсовской оптикой, «восемь-восемь» сметали любую цель. Но даже среди своих собратьев Призрак являлся особой машиной. Впервые он дал знать о себе подо Мгой; остальные тяжеловесы вязли в болотах, но «Белый Тигр» словно по воздуху переносился — и расстреливал целые батальоны. Поначалу он не был распознан — зимою все танки белы — разве только те, кто с ним сталкивался, неизменно горели после первого выстрела. Но весной, когда вермахт перешел на камуфляж, монстр окончательно выделился, и с тех пор свирепствовал то на Севере, то на Юге; повсюду за ним тянулся дым и смрад сгоревших машин. Призрак бил из засады, всякий раз, каким-то образом, оказываясь в русском тылу — и, наколотив десять, а то и пятнадцать T-34, растворялся.

 

Летом 43-го белый убийца обнаружил себя под Курском в районе Прохоровки. Несмотря на свалку с применением сотен машин, Летучий Голландец и здесь неизменно выделялся белой окраской, и на этот раз шел впереди своих боевых порядков, блестя латами, словно тевтонский рыцарь. «Тридцатьчетверки» остервенело открывали по «Тигру» бесполезный огонь. За весь день ни один снаряд знаменитых и гибельных для остальных «Тигров» и «Пантер» САУ-152 не пробил его башни. Отгоняя огнем наседавших со всех сторон преследователей, сам, в свою очередь, получая в борта десятки «подкалиберных» и «бронебойных», «Белый тигр» оставался неуязвимым — и к исходу великой битвы окончательно потерялся в дыму и пламени…

 

 

* * *

 

 

Через две недели бригада приняла боевое крещение на Украине. Выявились навыки Найденова – он мог вести машину так, как удавалось не всякому опытному водителю. Обожженный танкист не знал страха – танк под его контролем первым врывался в оборону противника, причем ни расчетам орудий, ни засевшим в засаде самоходкам, ни танкам как правило не удавалось попасть по мечущейся по поле от укрытия к укрытию быстрой и маневренной машине. Мало-помалу за танкистом закрепилась мрачная репутация сумасшедшего – нормальный человек, воюя, не будет испытывать от этого удовольствие и мчаться очертя голову в самое пекло. Но несмотря на то, что порой танк Найденова подбивали, механику везло – с тех пор как он был подобран, его ни разу не ранили. За свой внешний облик и безумную храбрость в бою танкист получил прозвище – Ванька-Смерть.

 

Война шла своим чередом. Люди в бригаде менялись – «старики» горели в огне, на их место прибывали новички. Счет Найденова увеличивался – когда сжигали его машину, он пересаживался на другую. Экипаж тоже менялся, причем иногда в полном составе – танковый бой во многом страшнее пехотного. На это почти никто не обращал внимания – разве что порой новый экипаж роптал, когда их сажали в одну коробку с полубезумным механиком. В остальном же всё было обычным…

 

В перерывах между боями Ванька-Смерть занимался танком. В любую погоду, в мороз, пекло он что-то ремонтировал в машине, которую готов был ковырять двадцать часов в сутки. Не привязываясь к боевым товарищам, которые постоянно менялись, механик всей душой любил танки. Не обращая внимания на лишения и тяготы окопно-полевого существования, он всецело отдавался работе с машиной, ремонтируя не только свою, но и чужие. Даже когда в холодную зиму остальной экипаж с грехом пополам грелся под днищем танка в окопе самодельной печкой, Найденов заживо замерзал в танке, не обращая внимания на холод – на привале его интересовали только механизмы, а не простые человеческие удобства.

 

В бою же его мозг занимала одна мысль, одна навязчивая идея – найти тот самый Белый Тигр, который искалечил его душу и тело. Найти и уничтожить. Ради него он лез в пекло, рыскал по улицам захваченных деревень и городов, утюжил оборону противника.

 

Найти и уничтожить Белый Тигр.

 

 

* * *

 

 

Что касается самого Призрака, то он изредка возникал на полях сражений, собирая свою дань. Ни одно орудие по прежнему не могло причинить ему вред. Подобно привидению, он появлялся там, где по всем расчетам его не могло быть – совершая огромные переходы, танк еще вчера замеченный в населенном пункте, находившемся за тысячу километров, вел бой в другом месте. Среди советских танкистов пошел смутный слух, байка о Белом Призраке – хотя воевавшие как правило были атеистами, такие рассказы неизбежно возникали, оставаясь, впрочем, на уровне баек – за исключением тех немногих, кому повезло встретиться с Белым Тигром лицом к лицу и уцелеть.

 

 

По сведениям, которые собрала по крупицам контрразведка, вплотную занявшаяся странным танком, «Белый Тигр» никогда не числился в списках бронетехники третьего рейха. Никто никогда не видел его на стоянке, не встречался с его экипажем. Всё, что рассказывали о нем, было на уровне слухов и домыслов – среди танкистов частей СС и вермахта ходили легенды о Белом Тигре, но не как о спасителе отступающей под ударами коммунистов доблестной, знаменитой, etc. германской армии, а как о плохой примете. Считалось, что тот, кто увидит Белый Тигр, в следующем бою непременно сгорит. Конечно же, это был суеверный предрассудок, к которому не верящие ни в бога, ни в черта контрразведчики отнеслись скептически, но увы – это всё, что удалось узнать.

 

Судя по свидетельствам тех, кто стрелял в Призрака, неизвестный танк должен был обладать уникальными свойствами. Невероятно прочная броня, которую не пробивали крупнокалиберные снаряды дивизионных пушек, должна была состоять из самых лучших существовавших на тот момент сплавов и иметь толщину не менее 250 мм в лобовой и 200 мм в бортовой проекции. Даже если увеличившийся в размерах и массе бронекороб будут нести не один а несколько стандартных форсированных двигателей, даже если их удастся каким-то чудом разместить в незначительно увеличившемся по сравнению с обычным «Тигром» корпусе… Всё равно – это не объясняло, каким образом Призрак мог проезжать (или пролетать) свыше тысячи верст в сутки и форсировать преграды вроде топкой трясины или озера. Создать танк с подобными характеристиками силами промышленности того времени было невозможно…

 

— Что вы хотите? Порождение тьмы, — буркнул усталый майор-ремонтник, которого сняли с обездвиженной «Пантеры» за десять миль от передовой.

— Я знаю самого Книпкампа, — твердил немец. — Но даже этот господин ни за что бы не взялся за подобное.

— И все-таки, вывод, — продолжала настаивать контрразведка.

— Не сомневаюсь, вы — безбожники, — заявил майор. — И, тем не менее, повторяю — перед нами посланец тьмы! Все мы заслужили того, чтоб нас прокляли!

 

Неоднократно принимались операции по захвату или уничтожению феномена. Большинство из них заканчивались неудачей – загадочный танк просто не появлялся в местах, где была устроена засада. Но всё же некоторые из них увенчались некоторым успехом – когда в составе засады был танк Найденова.

 

Прочие машины при встрече с Призраком сгорали – как правило со всем экипажем. Когда же в дело вступал Ванька-Смерть, то феномен не мог попасть по нему – танк под управлением безумного механика кружил вокруг неповоротливой машины, расстреливая ее едва ли не в упор. С нулевым результатом – хотя Белый Тигр и не успевал за юркой советской машиной, снаряды той не могли причинить феномену никакого вреда. В двух случаях, когда Найденов вступал в бой с Белым Тигром, бой заканчивался одинаково – машина отступала, оставив расстрелявший боекомплект танк Ваньки на поле боя с поломкой, либо катка, либо со случайно зачерпнувшим земли разорвавшимся стволом. И плачущим от бессильной ярости Найденовым возле своей машины.

 

Ванька-Смерть болезненно переживал каждую неудачу, связанную с поисками своего врага. Для него жертвы Белого Тигра означали не просто погибших людей и сгоревшую технику – по большей части ему было плевать на людей. Всё свое время проводя среди механизмов в танке, Найденов мог слышать голоса боевых машин. Его ухо четко различало в лязге траков, реве мотора и гудении поворотника башни свою неповторимую мелодию, которой стальная машина могла выражать свои чувства. Когда танк рвался вперед, опрокидывая и давя гусеницами очередную огневую точку, Иван Иванович чувствовал ее восторг, выражавшийся в звоне траков и истошном предсмертном скрежете металла сминаемой пушки. Когда в металл брони били пули, танк недовольно отзывался вибрацией корпуса. Если же в броню попадал тяжелый снаряд, машина в ужасе «вопила», дрожа всем телом, а за секунду до смертельного удара – подрагиванием бронеплит подсказывая, в какую точку должен попасть снаряд. Для Найденова каждая машина имела свой голос, выражавший эмоции, и каждая машина – и русская «тридцатьчетверка», и немецкий «тигр», и поставленный союзниками «валянтайн», сражаясь не оставалась равнодушной, радуясь победам своего экипажа и предупреждая его об опасности. Потому Иван горевал, выбрасываясь из горелой машины – она погибала, успев его предупредить и тем самым спасти его жизнь. Он жалел все машины, которые гибли в бою.

 

За одним-единственным исключением – Белым Тигром, без чувств и эмоций монотонно крушившим десятками и сотнями своих противников. Слыша раздающийся за горизонтом, неслышимый для других рев Призрака, Иван скалил зубы и крепче сжимал рычаги. Он искал встречи со своим врагом – но тот не торопился показаться.

 

Война продолжалась. Завершилась Корсунь-Шевченковская операция, была освобождена Белоруссия, Польша, Красная Армия прорвала оборонительную линию Одера и взяла Берлин, завершались уличные бои в Праге. В чешском городе Градец Найденова настигло известие о Победе. Больше спешить не было смысла – война окончилась. Подразделение Третьей армии, в котором Иван провоевал заключительный этап войны, расположился в городке на отдых в ожидании демобилизации. Единственный уцелевший танк – Найденовский – взяли на буксир и увезли. Наводчик и заряжающий к тому времени покинули Ивана, ставшего к тому времени капитаном-орденоносцем, легендой армии.

 

Ванька-Смерть остался один.

 

- Он ушел. Нет его. Гниет где-нибудь в болоте. – убеждали его. – Веселись, не сиди сычом, война кончилась, мы победили!

 

Иван горько усмехался. Война кончится когда перестанут стрелять – то есть никогда. И противник его до сих пор жив. Он слышал его рев – монстр остановился недалеко, его надо лишь настичь и сжечь. Но было не на чем – из техники во всем городишке был горелый чешский Pz. 35(t), вросший в землю за главной площадью.

 

Чтобы хоть чем-то себя занять, Найденов забрался в подбитый танк. Внутренности его выгорели. Мотор был поврежден и не действовал – чтобы его запустить, нужно было чудо. Но Ванькины руки могли починить и не такие поломки. Танкист прошелся по городу, собрал во взятый в одном из домов чемодан всё, что могло бы ему пригодиться для ремонта, и принялся за работу.

 

День шел за днем. Полк в Гравце понемногу опухал от безделья и бесконечных гуляний. На площади, чтобы хоть как-то занять личный состав, организовали строевую подготовку. На капитана никто не обращал внимания – устав от попыток его расшевелить, начальство и сослуживцы махнули рукой. Найденов был занят танком и также не обращал внимания на окружавший его мир.

В одно июньское утро приготовления были закончены. Залив в баки бензин, оставленный ремонтной машиной и прочистив малокалиберную пушку, Иван сел на водительское сиденье и коснулся зажигания. Прислушиваясь к ощущениям машины, танкист повернул зажигание.

 

Мотор чихнул раз, другой, третий… А на четвертый – обрадовано зарычал. Подбитая машина вернулась к жизни. Привычно спросив, нет ли жалоб, и вслушавшись в ответ машины, Найденов улыбнулся – жалоб не было. Танк был в восторге и всем своим видом показывал полную готовность к бою и погоне. Дослав в казенник 37-мм пушки один-единственный снаряд, танкист лязгнул затвором. Время мести пришло.

 

Когда казавшийся давно погибшим танк внезапно тронулся с места, и набирая ход двинулся с площади в одну из прилегающих улочек, никто не успел его остановить. Снеся пару повозок и опрокинув в кювет автомобиль, легкий танк успел выехать из города и умчаться по дороге, ведущей в горы, прежде чем по району объявили тревогу. После окончания войны никто не ждал вот такого вот случая дезертирства – и остановить Ваньку фактически оказалось нечем. Зенитный пост из двух трофейных 88-мм пушек не успел отреагировать, даже будучи предупрежденным по рации – ведомый интуицией и предупреждаемый голосом машины Найденов проскочил пост по дуге, и увернувшись от снарядов, скрылся в горах. Небольшую цепь сопок, в которую вела единственная сквозная дорога, вскоре блокировали, но это уже не имело значения. Цель была найдена.

 

 

* * *

 

 

…Иван напряженно глядел в смотровую щель. Руки в заживших шрамах крепко сжимали рычаги, ноги замерли на педалях. На подъемах танкист орудовал передачами, взывая к танку и моля его выдать всё что он может. Двигатель бодро ревел – потрепанная, но живая машина двигалась по дороге всё вперед и вперед.

 

Одно дело. Одна цель. Один выстрел.

 

Иваном вновь овладело необычное чувство единения с танком. Сознание его словно плыло, отмечая детали происходившего вокруг и автоматически отметая ненужное. Тело само реагировало на меняющуюся дорогу и подвывания мотора, чтобы поставить передачу и в нужных местах выжимать сцепление. Приборы показывали 25 километров в час – максимальная скорость для идущей в гору асфальтированной трассы. Двигатель гудел на максимальных оборотах. Мир воспринимался в ускоренном темпе – кровь гулко била в ушах, движения казались быстрыми и резкими. В груди пульсировало ожидание – всем телом ощущался монотонный гул работающего на холостых оборотах двигателя Призрака. Чувство присутствия врага становилось настолько острым что начинало раздражать. Чешский танк, ощущая настроение водителя, отзывался это нетерпеливой возбужденной дрожью корпуса, скрипом катков и шумом передачи.

 

Наводясь как по пеленгу на зов Белого Тигра, Найденов повернул с трассы на разбитую и заросшую проселочную дорогу, ведущую еще выше. Он дрожал от нетерпения. Он уже почти видел неуловимую машину врага – та встала на краю глубокого обрыва, развернув пушку в сторону проселка, по которому он должен был сейчас выехать на место боя – по всей видимости, последнего.

Что будет после боя? Боя в котором он наконец победит?

Или проиграет?

Ванька-Смерть ненадолго задумался над этой мыслью. Потом отмел ее как несостоятельную.

Трава проселка была примята и вдавлена в землю двумя рядами широких катков. Белый Тигр оставил за собой ясно видимый след. Вертя сжатыми до белизны в пальцах рычагами, танкист прислушивался к голосам, доносившимся до него – штурмующей очередной каменистый холм «чешки» и холодно-равнодушное рычание Тигра впереди. Он чувствовал, как вокруг него начинает собираться некая могучая сила – словно за ним сейчас маршировала бесконечная колонна «семидесяток», «КВ», «валянтайнов», «горбатых», «тридцатьчетверок», «исов», «зверобоев» - всех тех боевых машин, которые были подбитыми Призраком. На разные голоса, лязгом пробитых бронеплит, посвистом ветра, гулявшего среди выгоревших коробок, капаньем ржавой воды они угасающими голосами слали проклятия своему убийце.

 

Подкатываясь к повороту дороги, Иван остановил танк. В голове что-то пронзительно дзинькнуло. Открыв люк, он высунулся по пояс, по звериному понюхал воздух. Несомненно, за этим самым поворотом его уже ждали.

 

Нога несколько раз нажала на педаль газа. Танк издал яростный грохочущий вой, вызывая противника на поединок.

Подождав немного, танкист посмотрел на окружавшие дорогу мелкие ёлочки и проросшую между огромных камней траву, и снова нажал на педаль, гудя мотором. Через несколько секунд из-за поворота донесся рев чудища. Призрак принял вызов.

 

 

* * *

 

 

Pz. 35(t) одним резким вырвался из-за поворота на просторную площадку, уступом возвышавшуюся на горном склоне. Над уступом слева нависали громадные скалы. Справа площадка круто обрывалась в ущелье. Каменистый грунт площадки был весь изрыт гусеницами – а на обрыве одиноко застыл Белый Тигр, терпеливо поджидавший Найденова.

 

Почувствовав на себе взгляд вражеского наводчика, Иван резко дернул рычаги, бросая танк влево, к скальной стене. В следующий миг раздался оглушительный грохот 88-мм орудия. Тяжелый фугасный снаряд миновал менее чем в метре броню найденовского танка, и разорвался, ударив в скалу. От нее оторвался обломок массой в несколько тонн, завалив дорогу на уступ. Пути назад не было.

В распоряжении Найденова оказалось несколько секунд относительно спокойного времени. Высунувшись в люк, он нажал на газ и помчался к Призраку, внимательно рассматривая его и поле боя.

 

Белый Тигр сильно сдал со времени их крайней встречи. Когда-то белоснежная броня покрылась вмятинами и сетью трещин от снарядов, подпалинами от эрэсов и гранатометных выстрелов. Траки и гусеницы были оплетены водорослями и тиной с какого-то неведомого болота. Но это был всё тот же Белый Тигр, наводивший своим появлением страх как на своих, так и на чужих, где бы он ни находился. Само воплощение этой войны – холодное, равнодушное и беспощадное.

 

Танкист вспомнил свой ответ командиру полка, под началом которого он провоевал на полях и в городах от Польши до Германии и Чехии. Вскоре после объявления о Победе тот спросил его:

 

«Война-то закончилась, Найденов. Ты слышал? Конец войне, всё!»

«Пока я его не сожгу, война не закончится, товарищ полковник».

«Нет его! С того боя за Вислой – нет!» - твердил тот.

«Он ждет. И будет ждать, двадцать лет, пятьдесят. Может сто. И выползет. Его надо сжечь. Вы же знаете, что это надо сделать».

 

Кажется, ему так и не удалось его тогда убедить. Но это неважно – он сделает всё сам. Как надо. Один – или погибнет.

 

И сейчас самый подходящий для этого момент. Пусть даже под ним не Т-34 или ИС, а трофейный легкий танк с жалкой пукалкой и всего одним бронебойным в казеннике. Этого вполне достаточно.

 

Найденов взглянул по сторонам. Площадка была не очень велика – всего метров тридцать, по меркам танкового боя, почти в упор, и в ширину метров десять. Маневрировать негде, стало быть, у него есть лишь эти несколько секунд, чтобы проскочить расстояние до Призрака, пока он перезаряжает пушку, один раз выстрелить в него, а потом…

А потом – таран. Призрак очень удачно стоит на самом краю обрыва. Его «чешка» весит десять с половиной тонн, против примерно полсотни тонн вражеского танка. Если разогнаться и как следует толкнуть, возможно, удастся спихнуть его под откос.

 

В Тигре лязгнул открываемый затвор. Зазвенела гильза.

 

Танкист опустился вниз и нажал на педаль, дернув рычаги. Pz. 35(t) развернулся и понесся на Призрака. Подержав педаль газа, Иван тенью рванулся к пушке.

Загрохотал пулемет. Тигр из башенной турели расстреливал танк. Пули со звоном отскакивали от металла. Мотор «чешки» яростно ревел, танк мчался вперед для выполнения своего предназначения – уничтожить врага.

Найденов торопливо крутил наводку башни, нацеливая пушку. За секунду до удара об белесо-серую броню Тигра в перекрестье прицела попал окуляр триплекса башни, и танкист нажал спуск. 37-мм пушка ахнула, посылая снаряд в черную, лишенную стекол дыру. Внутри Призрака раздался взрыв.

 

В тот же момент десять с половиной тонн металла ударились в лоб белого танка, толкая его в обрыв. Мотор чужака протяжно завыл, пытаясь вытянуть машину, но было уже поздно – процесс пошел. Медленно переворачиваясь, Призрак покатился под всё более крутым углом вниз.

Но перед тем как окончательно скрыться из глаз, он лязгнул затвором орудия и разрядил его в замершую на краю обрыва с заглохшим двигателем «чешку». От страшного удара танк вздрогнул и закричал рвущейся броней. Попав в днище, болванка пронзила танк навылет и сорвала башню, бросив ее на погон. Этого Ванька-Смерть уже не увидел – его посекло осколками брони, которые доделали то, что в своё время не смог сделать огонь.

 

Глубоко в ущелье блеснуло пламя. Спустя миг оно превратилось в ослепительно-яркую вспышку, осветившую горы далеко вокруг. Белый свет упал на поросшие лесом склоны, опалив деревья. Страшный удар потряс ущелье; над тем местом, куда упал Белый Тигр, в воздух поднялось дымное облако. С окружающих склонов посыпался камнепад, погребая под собой и ущелье, и уступ с чешским танком.

 

Тигр и Иван получили поистине царское надгробие…

 

 

* * *

 

 

Конечно же, Белый Тигр никогда не существовал. Так же как и погибший в бою с ним Иван Найденов.

 

Но прототип у обоих героев есть. Когда более полувека назад наша страна начала войну с фашизмом, армии захватчиков являлись отражением Белого Тигра – страшного, безжалостного и непобедимого, оставляющего за собой трупы и пожарища. И ему противостоит собирательный образ танкиста – Иван Найденов. Немало подобных ему солдат воевали на фронте, потеряв родных, дом, друзей, с израненной душой и часто – не менее израненным телом. Когда всю фронтовую жизнь сидишь в боевой машине, с которой не расстаешься, и не имеешь другой цели, кроме как воевать – поневоле начинаешь сродняться с ней, а в критические моменты – верить, что она живая и помогает тебе. А страдания оставляют лишь одно желание – мстить.

 

К сожалению, когда война заканчивается, очень часто солдаты, ставшие на войне героями и умеющие только воевать, в мирной жизни становятся ненужными обществу. Их сторонятся и опасаются – мало ли что может переклинить у фронтовика в голове? Ходят совершенно дурацкие слухи об их излишней агрессивности, о жестоком обращении с женщинами, что они уже «не могут». Многим знакомо слово – «афганский синдром»: ситуация, когда воевавший в «горячей точке» не может адаптироваться на «гражданке» и опускается. Как ни печально, но порой лучше бы многим из них было остаться там…

 

Тем кто воевал, прошел через огонь, и не вернулся; благодаря кому мы победили – посвящается этот рассказ.

[Dims]

Снова ночь, и в глаза вползает страх

Сон и смерть так похожи - брат и сестра

Страшно быть одному и ждать рассвет

Как спасенья

Страшно плыть по теченью - войны уже нет

 

Нет, а я молчу

Нет, я жгу свечу, чтоб не спать,

Нет, а я молюсь

Нет, а я клянусь не отступать

 

Я свято верил в истину одну

Лучше быть дважды мертвым, чем истлеть в плену

Я убивал, чтоб жить и снова бить

Игры мужчин с войною трудно запретить

Солнце в глаза, мы в марше на восход

Воздух плюется кровью, сушит черный рот

Кровь это мой наркотик, долг - мой флаг

Я как заложник долга расстрелял свой страх

 

Бой продолжается

Мой бой продолжается

Мой бой!

 

Я стал свободным от чужих команд

Война осталась в прошлом, сгинула в туман

Здесь от холеных лиц меня тошнит

Я вспоминаю мертвых, и душа кричит

Солнце в глаза, как там, среди камней

Я никому не нужен, тень среди людей

Молча беру винтовку, каждый - враг

Я не терял рассудка, ненависть - мой флаг!

[shadow]

[Red XIII]

Офигенный рассказ кстати, за живое берет что-то..Кстати я тоже считаю что каждая машина в своем роде живая и все чувствует.

[Дозорный]

Спасибо)

[NomaD]

Спасибо, понравилось...